Марине Цветаевой

 

Что мне мажор семнадцатибемольный

нездешнего лилового оттенка?

Что мне роман мучительный, запойный,

в котором все губам-предателям сионовой скрижали

дозволено?

Проклятые, вы искренне так лгали

пред тем, как вновь предать!

Разбитого корыта ради,

в котором не опасно на волнах

курортной безмятежной влаги

под башней вечной Таиах!

Предать огонь, гудящий туго,

Сжирающий покровы до седого тла!

И леденящий смех не для земного уха,

ссыпающий Гармонию в проталину нуля.

Подносит ноль к губам безжалостная сила -

Надмирье рассекает дерзкая труба!

Как по-шекспировски прекрасно ты погибла,

и как тоскливо умерла!

Остались кровоточащие буквы

в доверчиво распахнутых стихах.

Ты пела Ада искупительные муки,

Ты пела бессердечье Таиах!

 

                                                                         9.10.002.